"АНТРОПОЛОГИЯ"

      - Знаете, если в России человек называется "мастером чистоты", то меньше всего он занимается чистотой. А если группа называется "Крематорий", так и знайте: она в основном исполняет весёлые песни для студенческой вечеринки. Надо сказать, что сейчас вам предстоит самый мрачный час, из всех которые только могут быть в это полуночное время, потому что перед вами Эдгар По отечественного рока - Армен Григорян. Хотя вот, что я хотел сказать: абсолютно все выдающиеся рок-лидеры всегда меня ругают за то, что сначала называю имя лидера, а уже потом саму группу. Итак: наиизвестнейший "Крематорий", наименьшее место в творчестве которого занимает Армен Григорян.

- Ведь ваша группа не всегда так называлась. Было время, когда благодаря неустанной заботе КГБ пришлось менять название на "Крем".

- Было дело. Ты знаешь, в своё время это пошло от твоих коллег. Были такие люди Комаров и Маматов. Мы сняли с ними клип "Мусорный Ветер". Правда, съёмка эта была весьма условная. Мы с ними пили коньяк и допились до того, что сделали этот клип. Он получился неплохим. Но когда в эфире должно было появиьтся название, то по слухам, товарищ Легачёв поставил на этом деле красным карандашём большую кляксу. Тогда встал вопрос: либо кастрировать название до "Крема", либо вообще не выходить в эфир. А в те времена, это был 88-й год, уж очень хотелось себя в телевизоре увидеть. Поэтому решили сделать кастрацию, но кастрацию непростую - с тремя точками. То есть "Крем..."

- Такая фига в кармане.

- Правда потом это клякса сильно к нам примазалась. Мы долго доказывали, что мы "Крематорий", а не "Крем". Самое главное, что "Мусорный Ветер" тогда появился в эфире.

- Моя девушка приказала, чтобы я попросил тебя спеть "Мусорный ветер"

- Обязательно. Потом.

- Мне кажется, что уже 15 лет все девушки просят своих друзей: "Попроси Армена спеть "Мусорный Ветер".

- Девушки просят "Мусорный Ветер", "Клубнику Со Льдом" и "Сексуальную Кошку". Такая вот мы временами бабская группа.

-Вопрос по поводу всё того же "Мусорного Ветра". Скажите, пожалуйста, откуда это? Вы съездили в район Капотни? Или случилось какое-то глобальное событие? Там слова такие, что очень грустно становится. После неё хочется помолчать, подумать, а потом уже что-то делать.

- Наверное, дело в том, что песня ненамного лучше рассказа Андрея Платонова, который в своё время произвёл на нас весьма серьезное впечатление. Мы просто прочитали его рассказ и написали одноимённую песню. Ещё одна такая деталь - эта песня должна была озвучивать спектакль театра на Красной Пресне под названием "Барабаны в ночи". А я сейчас вспомнил один такой очень смешной случай, связанный с другой нашей песней - "Безобразная Эльза". Мы были на гастролях, и там ребята рассказали нам такую историю. Один человек, недавно откинувшийся, играл в переходе "Безобразную Эльфу". Причём слова он играл правильно, а вот музыку произносил (смеётся) совсем другую, свои какие-то аккорды. И когда эти ребята принесли ему нашу кассету, он послушал и сказал: "Такую песню загубили".

- Какой гитарист у вас роскошный!

-Да, гитарист хороший.

- Вообще вот эта фенечка, скрипка с гитарой, очень "Махавишну" напоминает.

- Нет, это фишка крематорская. Это не "Махавишну".

- Да? А ощущение такое, будто это крематорий, в котором Макафлин с Жаном Люком Понти парятся. Знаешь, обычно музыкантов представляют, когда концерт заканчивается. Давай сделаем наоборот.

- С большим удовольствием. Я начну с Сергея Анатольевича Третьякова - бас-гитариста. Скрипач Вячеслав Бухаров. Кстати, он по профессии артист.

- Но, к сожалению, его оттуда выгнали, так как он на лицо - вылитый Филатов.

- Не ты первый это говоришь. Барабанщик Андрей Сараев. И гитарист Андрей Мурашов.

- А чего это у вас гитарка такая потрёпанная?

Андрей: Инструмент древний, хороший.

- А откуда он у вас?

- Купил в конце семидесятых.

- Как можно было в совке в конце семидесятых купить такой инструмент? Археологическая экспедиция на Манежную была?

- Нет, это было связано с какой-то конторой по продаже нефти и нашим бывшим басистом Пушкиным, который был непонятным образом с этой конторой связан. Поскольку продавцам нефти не очень нужны такие гитары, она оказалась у меня.

Армен: Сначала у него была гитара "Урал", потом он пришёл в этот клуб и устроил такой "чейндж". Махнулся не глядя.

- Давай вспомним вот какую персону, только с тобой это можно сделать, так как никто из нынешних на эту фамилию так не отреагирует - Оля Опрятная.

- Конечно, я её прекрасно помню.

- Ты помнишь, сколько всего с рок-лабораторией было связано? Ты считаешь, по прошествии стольких лет, что рок-лаборатория это скорее позитивный фактор в развитии музыки или скорее негативный?

- Ну были какие-то плюсы свои в этой рок-лаборатории. Ведь до этого периода все концерты носили подпольный характер. А тут мы стали официальной группой. Нам дали "Горбушку", мы сыграли там. Был даже какой-то фестиваль, на котором мы взяли гран-при. Но всё это шло немножко неестественным путём. Был у нас в своё время концерт, после которого нас замели и просто предложили туда вступить. Поэтому, честно говоря, у меня всегда была мысль, что всё это было сделано специально.

- Как бы то ни было, Ольга для меня всегда будет одним из тех маяков, которые, взявшись за руки, опоясывают эту страну, создают некую специальную атмосферу, в которой существует рок.

- Там был просто очень интересный сплав. Помимо Ольги Опрятной, которая всем этим руководила, был такой Саша Агеев, один из первых музыкальных коллекционеров. Там была Ольга Жигарева, которая нам очень помогала.

- Как вы относитесь к своим песням-пятиминуткам, однодневкам? Что это для вас? Руда, в которой вдруг что-то блеснёт, или производственная необходимость?

- Ну что делать... К любой однодневке относишься также как к ежедневке.

- А вот ты пишешь песню и, когда ставишь последнюю точку, понимаешь: "О-о-о, это задержится надолго"?

- Вообще-то у нас проблема с этим очень большая. Сейчас сменилась аудитория, и я не совсем понимаю, что эти молодые люди, которые приходят на концерты, понимают из тех песен, которые были написаны очень давно. Может быть, мы стали рабами этих вещей, может быть песни уже живут сами по себе. Это не наша задача думать, что станет с песней.

-Неправда ли, что плохие песни - это те, которые быстрые и громкие, изобилуют словами "радость", "пламя", "любовь", "встреча", "зов"; а вот хорошие песни весьма грустные, медленные, тихие и изобилуют словами "уходит", "конец"...

- Конец уходит? Это уже плохо (смеется). Мужчина умирает дважды: когда конец уходит и когда он умирает совсем. Вообще, разные есть оценки песней. Вот девушка звонила, она меряет песню временем звучания. Бог его знает... Мне сложно об этом судить.

- В своем творчестве ты специально ищешь признаки распада, разрыва и при этом юмором все это обволакивает. Ты тем самым хочешь показать как ко всему этому нужно относиться?

- В текстах - я не знаю, а вот странно: у нас действительно много песен, но когда мы пытались в течение четырех лет записать трилогию, мыслить, так сказать, концептуально, мы поняли, что такие длинные спектакли, как ставил у нас Питер Штайн, они, в общем-то, никому не нужны. Люди сейчас мыслят песенными категориями. И самое главное в песне - это два притопа, три прихлопа, и какой-нибудь более-менее приличный припев. У нас тоже получается, что некоторые песни, которые были написаны шутя, например, "Клубника со льдом", живут очень долго. А когда ты пытаешься сделать что-то глобальное, тут уже ничего не получается.

- Так у когда бьют собаку, собака хочет сказать: "Боже мой! Меньше бы любви, но больше человеческого отношения."

- В этом же романе есть такая фраза: "Тот, который наверху, видимо ко мне неплохо относится."

- Это очень интересная тема. Вероника Долина даже целую песенку написала про то, как поэт Кушнев как-то назвал за глаза ее стихи "недостихами", поскольку они поются. А она говорит, что все остальные стихи просто "недопесни" поскольку сочетание музыки и слов - это отдельный жанр.

- Да, я полностью согласен, потому что песня это не то чтобы что-то ущербное, а что-то, что можно сравнить с балетом. Скажем, есть музыка отдельно, есть стихи, которые не нуждаются в музыке, а просто существуют сами по себе. А когда начинают говорить о поэзии в рок-музыке, надо, конечно, скидку делать. Допустим, можно иметь плохие стихи и плохую музыку, но может получиться хорошая песня. Такое иногда получается.

- И никто не знает какова эта алхимия. Ты же не сможешь смоделировать в следующий раз, что нужно доложить в стихи, чтобы получилась хорошая песня.

- Сложно это. Вот у меня получается так, что сначала появляется всё-таки музыка. Потом уже идёт текст. Я не считаю себя ни в коем случае поэтом, поэтому он идёт под настроение музыки.

- А Битов пришел в студию, спрашивает: "А кто это?" Я говорю: "Крематорий". А он: "Хорошая поэзия!"

- Мы очень любим Битова. На сегодняшний день он, наверное, один из самых великих писателей.

- Тут интересуются, женат ли Армен?

- Женат несколько раз. С этим всё в порядке. Есть такая, может быть, пошлая шуточка, что более менее нормальный мужчина должен менять своих жён раз в 7 лет. У нас в группе почему-то так и получилось. Через 7 лет у всех произошёл такой размен. Кроме одного - барабанщика, он у нас, по-моему, вечный муж.

- Раньше у вас на скрипке играл Миша Россовский. Потом он уехал в Израиль. Как он там?

- Мы были на гастролях в Израиле дважды. Миша сейчас там работает в какой-то компьютерной компании. То ли программки пишет, то ли ещё что. У него грустные глаза. И когда я его спросил: "Может быть, ты всё-таки вернёшься?", потому что там всё достаточно сложно, он сказал, что возвращаться, это всё равно, что вернуться с того света. Он как бы выпал из обоймы. К сожалению, в тридцать с лишним лет менять своё место жительства очень сложно. Ему там очень грустно. Видимо, судьба.

- Единственное, что я убеждён, что Миша, хоть я его и не знаю лично, в Израиле говорит: "Слушайте, когда-то я играл на скрипке в лучшей группе Москвы!" А здесь говорит: "Да у меня в Израиле лучшая компьютерная фирма!"

- Нам очень сложно было его поменять, потому что вот этот колорит крематорский прилип во многом благодаря ему. У нас была очень серьёзная проблема. То есть Слава - по-моему, двадцать девятый скрипач, которого мы прослушали.

- Но очень удалось. Надо сказать, что скрипка придаёт фундаментальный окрас всей этой музыке. Слава, а где вы на скрипочке научились так играть?

Слава: В школе. Сначала хотели на пианино отдать. Меня послушали и сказали: "Давайте мы его на скрипку возьмём." Я расплакался. Потом захотелось на виолончели играть - такая большая скрипка. Было тайное желание байдарку из неё сделать.

Армен: Ты рассказывал, что у тебя один экзамен Хачатурян принимал.

Слава: У нас в школе дело было. Стоят такие клопы в шортиках, в бабочках, бабочка больше чем голова. Был ансамбль скрипачей. Первых скрипок было 4 штуки, третьих скрипок 5 штук, пятых скрипок много, а вторых только 2. Я до сих пор помню - Алла Абраменеко. Мы с ней играли перед Хачатуряном. Он был такой - с большим животом, в полосатых штанах, с губой такой значительной. И играли мы его вальс. И вот когда он вышел погладил меня по голове (а я его только что изучал по муз - литературе), у меня шок такой был! Я потом долго голову не мыл.

- Андрей, где так на гитаре играть научился?

Андрей: Наверное, это получилось само. Перед этим была музыкальная школа на улице Чехова, студия в Замоскворечье, масса всего. А непосредственно игра началась, когда мы с коллегами встретились.

- Вы поёте, насколько я знаю, две песни Майка Науменко - "Прощай, детка" и "Дрянь". А ещё какие-нибудь есть?

- Вообще-то нет. В оркестре нет, а так мы поём Майка. Он, как это ни странно, остался одним из самых любимых музыкантов. Мы, по крайней мере я, когда слушаю что-нибудь из русского рока, то в основном слушаем Майка. Он остался таким рок-героем, умер вовремя.

- Майк Майком, а нам, наверное, надо прощаться уже. Какое счастье, что вы есть, и что рифмы лёгкие всё ещё несутся навстречу.

- Спасибо.

- А ещё я хочу сказать, что, несмотря на то, что Армен даже ходил в своё время в чёрной шляпе одно время, это очень весёлый и светлый человек. Ну и все остальные, конечно.